Ще трохи цитат з Камілли Пальї.
Sep. 4th, 2006 09:48 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
gioconda…Реакция де Сада на Руссо была всеобъемлющей и систематической, но де Сада осудили, и потому французская литература еще долго не принимала его. Английская реакция против Руссо вылилась в приемлемую форму: готический роман. Поскольку английская литература располагала архетипическими прецедентами в виде "Королевы фей" и "Потерянного рая", английскому романтизму изначально была присуща демоническая напряженность, освоенная французским романтизмом лишь сорок лет спустя. Английская готика 1790-х – эквивалент алхимии и оккультизма средневекового "Фауста", повлиявших в это же время и на Гете. Готическая тьма и грубость противоположны аполлоническому свету, контуру и симметрии эпохи Просвещения. Протестантский рационализм побежден готическим возвращением к ритуалу и мистике средневекового католицизма с его остаточным язычеством. Искусство уходит в пещеры, замки, тюремные камеры, могилы, гробы. Готика – стиль клаустрофобии чувств. Закрытое пространство – демоническое чрево. Готический роман сексуально архаичен: он удаляется в хтоническую тьму, в сферу Матерей Гете. Мать-ночь пропитывает романтизм от Кольриджа и Китса до Э.По и Шопена с его мрачными и задумчивыми ноктюрнами. Освобожденные готической волей призраки появятся в спиритуализме XIX века, практикуемом в Великобритании и сегодня.
Готическая традиция начинается с Анны Радклиф – редкий случай создания женщиной художественного стиля. Сильнейшее воздействие на романтизм оказал готический роман Мэтью Грегори Льюиса "Монах" (1796). Друг Байрона, Льюис повлиял на всех английских романтических поэтов, а также на Гофмана, Скотта, Э.По, Готорна и Эмили Бронте. Средневековый монастырь в "Монахе" – уединенное христианское пространство, И Льюис, как и де Сад, оскверняет его языческим эротизмом. <…> Рецензируя "Монаха", Кольридж похвалил его "сладострастную тщательность". <…> Готика fin-de-siècle декадентски чувственна. Эротическая светотень Льюиса сочетает вожделение и целомудрие, эксгибиционизм и вуайеризм. <…> Порнографической эксплуатацией христианской нравственности "Монаха" превосходит только "Кристабель" Кольриджа.
<…> Трогательно прелестные сексуальные отношения главных героев – все эти придыхания, переплетения и мрачные изыски – гомосексуальные и демонические, а не гетеросексуальные. Нас искушает наше же сексуальное переживание. Чувственность возбуждается готическим мраком: несомненно, именно плотскую сцену Льюиса нормализовал Китс, превратив ее в "Кануне святой Агнессы" в шоу соблазнительных прелестей спальни.
<…> Готический роман опровергает Руссо: "Монах" вновь демонизирует секс, связывая его с грехом, страданием и природной грубостью. Кровосмешение главного героя, Амбросио, показывает всю таинственную навязчивость секса. Бессознательная обреченность магнетически влечет его к неизвестной матери и сестре. Подозреваю, что Бальзак заимствовал эту деталь для "Златоокой девушки". Романтический престиж кровосмешения обусловлен тем, что оно обращает историю вспять и обрушивает психическую энергию на гипертрофированное Я. Кровосмешение – часть архаического сексуального материала, проникающего в общество при каждом ослаблении иерархии.
<…>
Во всей традиции "романа ужаса", открывшейся готикой конца XVIII века и продолженной современным фильмом ужасов, присутствует латентный эротизм. Фрейд говорит, что "сексуально возбуждающее влияние таких болевых эффектов, как страх, содрогание и ужас… объясняет, почему многие ищут возможности пережить такие ощущения" в книгах или в театре. Пассивная, мазохистская дрожь ужаса обнаруживает женственность. Воображение подчиняется превосходящей высшей силе. Широкая аудитория готического романа была и будет женской. Мужчины совершенствуют роман или фильм ужасов ради кроссексуальных переживаний. Больше других любят фильмы ужасов подростки: их визг – дионисийский сигнал сексуального пробуждения. Рецензенты часто удивляются, почему фильмы о кровавой резне постоянно просматривают парочки, занимающиеся сексом в выходные. Совместно пережитый страх физически стимулирует половой акт. Использование Фрейдом слово "содрогание" (shuddering) определяет общую область страха и оргиастического наслаждения. В "Леде и Лебеде" Йейтса "содрогание бедер" – и оргазм насильника, и испуг жертвы.
Столь распространенные ныне фильмы, смешивающие ужас и насилие, кажутся мне просто скучными. Первосортный фильм о вампирах выдержан в жанре, названном мною психологической высокой готикой. Он восходит к средневековой "Кристабель" Колриджа и ее вариациям, к "Лигейе" Э.По и к "Повороту винта" Джеймса. Хороший пример – "Дочери тьмы" (1971) с Дельфин Сейриг в роли элегантной лесбиянки-вампира. Высокая готика абстрактна и церемониальна. Зло становится пресыщенным, излучающим иерархическое сияние. В нем нет ничего животного. Тема – эротизированная западная власть, бремя истории. "Голод" (1983) близок к статусу шедевра жанра, но разрушается такими чудовищными ошибками, как царственная Катрин Денев, ползающая на четвереньках и вылизывающая перегрызенные глотки. Увольте. Мясная лавка не имеет отношения к вампиризму. А вот секс – господство и подчинение – имеет. Чтобы готический ужас не превратился в похабную буффонаду, его надо сдерживать аполлоническим порядком. Заурядный фильм ужасов противоположен и эстетике, и идеализациям. Его тема – sparagmos, энергии Диониса, разрушающие формы. Фильмы ужасов высвобождают вытесненные христианством силы – зло и варварство природы. Фильмы ужасов – ритуалы языческого культа здесь представлено навязчивое борение западного человека с тем, что христианству так и не удалось ни похоронить, ни оправдать. Ужасные истории, завершающиеся победой добра, не так многочисленны, как те, что заканчиваются угрозой возвращения зла. Природа, как вампир, не желает оставаться в своей могиле.
Вульгарные фильмы ужасов, потонувшие в крови или в безобразном гниении, отражают северноевропейскую чувствительность, самоосквернение слишком уж чистого протестантизма. Лишенное всякого достоинства надругательство над телом напоминает о средневековых горгульях или о сказочных гномах и троллях, которых, по моему мнению, невозможно воспринимать серьезно нигде, даже у Вагнера. <…> Фильмы ужасов паразитируют на дионисийских увечьях или на болезненных коростах человеческого тела – на струпьях, шрамах, опухолях. <…> Дж.Уилсон Найт говорит: "В основе нашего страха смерти, если разобраться, лежит физическое отвращение".
<…> Отождествив секс и природу с любовью и миром, либеральные 60-е вызвали десадовское противодействие со стороны катастрофизма 70-х. Современная поглощенность ядерным апокалипсисом – тоже крипторелигия. Страх перед уничтожением всего живого на Земле – своего рода вызывание духов, еще один способ подчинить Я космосу в эпоху простых, всепрощающих терапий и верований.
Роман ужаса XVIII века унаследовал эмоциональный комплекс возвышенности. Апогеем разработки идеи возвышенного, заимствованной августинианцами у римлянина Лонгина, стало "Философское исследование о происхождении наших идей возвышенного и прекрасного" Эдмунда Берка (1757). Берк считает "разновидность страха или боли" причиной возвышенного. Берк предвосхитил идею Фрейда о сексуальном возбуждении при страхе: "Ужас, если он не слишком близко надвигается на нас, - это аффект, всегда вызывающий восторг". Не прав Лайонел Триллинг, связывающий возвышенное Берка с мужественностью: "Переживание ужаса стимулирует энергию агрессии и господства". Нет, речевые обороты Берка ясно выявляют пассивное, добровольное подчинение мужчин – адептов возвышенного. В "Монблане" Шелли природа переполняет мужское воображение леденящей фашистской силой. Сексуальный элемент присутствует уже в самых первых теориях возвышенного. Эссе Джона Дениса о Лонгине (1704) утверждает, что возвышенное "приводит нас в восторг и увлекает". Оно – "непобедимая сила, совершающая приятное насилие над самой душой читателя". Шиллер, еще один последователь Берка, видит в возвышенном "пароксизм", "содрогание", считает его радостью, превращающейся в "восторг". Возвышенное, модус языческого видения, - один из первых исторических признаков романтического отхода от мужского действия. В возвышенности и в готическом ужасе западная эмоция прямо открывается природе и призрачному потоку архаической ночи.
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2006-09-04 09:23 am (UTC)no subject
Date: 2006-09-04 09:27 am (UTC)no subject
Date: 2006-09-04 10:15 am (UTC)no subject
Date: 2006-09-04 10:17 am (UTC)no subject
Date: 2006-09-04 10:06 am (UTC)Это хорошо сказано (интересно, может, и у нас где-нибудь можно разжиться и почитать...). Мне в вампирской тематике всегд импонировала смесь смертельной опасности и секса, причём опасности постоянной, холодной, восторгающей. А не той, которая прорывается визгом и уханьем оркестра, и чтоб потом кровища...а, и уже не страшно.
Именно поэтому я не люблю нынешние фильмы про вампиров. Они слишком много рассказывают о том, как вампиры убивают, и том, как вампиров убивают. А о том, какие вампиры соблазнительные и опасные существа - речи мало. (Извините, но) то же "Интервью с вампиром" меня не прельстило (я потом его ещё и прочитала...как только вынесла?).
"Хороший пример – "Дочери тьмы" (1971) с Дельфин Сейриг в роли элегантной лесбиянки-вампира"
Хм! надо бы посмотреть!
no subject
Date: 2006-09-04 10:16 am (UTC)"Высокая готика абстрактна и церемониальна. Зло становится пресыщенным, излучающим иерархическое сияние. В нем нет ничего животного."